Она улыбнулась ему, но в улыбке была грусть – и всё-таки, эта грусть была светлой. Потянувшись к нему, она прильнула к его губам, нежно обнимая своего возлюбленного так, что он смог почувствовать, как трепещет её девичье сердечко, ликуя от счастья близости с ним и ощущения его тепла.
- Мне было так одиноко… - произнесла она, крепко стискивая его в своих объятиях и прижимаясь к его груди. – Мне страшно, очень страшно! – голос сорвался, она заплакала, не в силах больше держаться. - Любимый, милый мой, не уходи больше, прошу тебя! Послушай, нас не найдут! – отстраняясь, чтобы заглянуть в глаза эльфу, воззрилась на него заплаканная охотница. – Я знаю место, там живут совухи. Они укроют нас ото всех. Мы будем жить вдвоём, обещаю, нас никогда больше не потревожат, они не отыщут… - неуверенная улыбка. – Любимый…
Нежная ладонь касается его щеки. Взгляд, ждущий ответа одобрения. Взгляд, полный надежды на лучшее. Ожидание. Мольба о счастье.
Умиротворение. Тут так хорошо, так уютно. Тут спокойно. Нет боли, нет страданий. Пахнет костром. И любимой женщиной. Лесными травами. И тишиной… Прекрасной, всепоглощающей ночной тишью, в которую тонко вплетены шорохи ночных обитателей, словно боящихся потревожить сидящих у костра.

- Тогда пойдём! - воскликнула она, возбуждённо вскакивая. - Здесь мы не в безопасности, здесь ото всюду нам может грозить опасность... Эта Кенарийская экспедиция... Я видела сегодня двоих! Я спряталась на дереве, и едва удержалась, чтобы не пустить стрелу в одного из них! - глаза, влажные от слёз, гневно сверкнули, но тут же брови изломились, и голос снова дрогнул: - Я боюсь, что они всё узнают и причинят тебе вред! Я очень, очень боюсь за тебя, любимый!
Она схватила Анхарета за руку и потянула, пятясь в лесную тьму:
- Пойдём, пойдём! Скорее, я хочу показать тебе то чудесное место!

Взгляд из тьмы. Кровожадный взгляд.
Сиплый хохот - или это всего лишь ночные уханья птиц?
Тяжкий вздох чащи - усталый, мертвенный вздох.
И холодно.
Великие Аспекты, как же холодно!
Этот ветер пронизывает до самых костей.

Эллирия встревоженно огляделась и вцепилась в руку Анхарета крепче.

Эльфийка ткнулась носом в грудь возлюбленному, но уже в следующее мгновение вырвалась, ухватывая его за запястье:
- Бежим скорее!
Она потянула со всей своей силы, хорошенько уперевшись ногами - конечно, этого бы всё равно не хватило, чтобы сдвинуть с места друида, но эльфийка явно надеялась, что он пойдёт сам.
И вот костёр позади. Ночная тьма поглотила два силуэта, и только две пары глаз слабо мерцают в ней, точно пляшущие светлячки. Но холод становится только сильнее, хотя теперь можно точно ощутить - он где-то позади.
Резкий порыв ветра - костёр разлетается на жаркие угли. Где-то занимается дерево, старое, дряхлое, его кора так суха и так легко подвержена огню. Ветер раздувает пламя, и уже скоро оно перерастёт в лесной пожал. Будут гибнуть сотни деревьев, сотни птиц и зверей.
И где-то рядом снова кто-то есть. Ждёт. Наблюдает.
И она тянет за руку: скорее!
Паника за спиной. Крики взволнованных животных. Такой ясный крик: помоги!

Лес занимался всё сильнее - предательский ветер так и норовил раздуть пламя, точно нарочно... А может, так оно и было?
Огонь опалял усы кота, угрожающе раскалял шкуру, и откуда-то из темноты ясно чувствовался смех, холодный и разящий, как сталь.
А за спиной друида пронзительно закричала его любимая - и когда Анхарет обернулся, его взору предстала поистине пугающая картина: крючковатые пальцы корней стиснули Эллирию, и сквозь них обильно сочилась кровь пронзённой одним из корней эльфийки...
- Конец тебе, мразь бессовестная! - с презрением произнёс выходящий из укрытия друид, колдующий заклинание. - Эй, Анхарет, быстрее - надо свалить горящие деревья и задушить огонь травой! Я скоро! - и с этими словами он усилил хватку, так что изо рта Эллирии полилась тонкая живая струйка алой крови... - Молодец, ты заманил её в ловушку! Сколько же мы за ней гонялись!
Поворот головы, взгляд, полный боли и недоумения: ты предал меня, любимый?!

Друид судорожно попытался сопротивляться заклинанию – но выходило скверно, и поэтому когда оно рассеялось, Анхарету не составило труда повалить и впиться клыками в горло товарища. Сильные руки кенариона ухватили горло Анхарета, пытаясь перекрыть тому кислород – да хотя бы отодрать…
Лопнула за спиной кора хвойного дерева, угрожающе скрипнул подгоревший ствол, в панике кричали птицы, и сотни копыт сотрясали землю, и сотни мягких лап уносили своих владельцев прочь из их родного дома.
Цепкие корни обвили Анхарета, сдавили ему грудь, пробили в нескольких местах – но неглубоко, потому что жизнь покидала творящего заклинание. Хрустнули хрупкие последние рёбра, неприятно зацарапали внутри – но Анхарет победил.
А Эллирия уже лежала мёртвой, и раскрытые остекленевшие глаза были пусты.
- Анхарет! – послышался шёпот под сопровождение лесных криков.
Анхарет… Прозвучало в голове. Но невидимка… Он был рядом!
Сколько крови…
Сколько смерти…
Всё напрасно…
Лес погиб…
Друг убит твоей рукою…
И она – умерла!
И снова смех, и снова холод – в двух шагах от опаляющего жара.

Анхарет шёл, и тысячи голосов плакали за его спиной, не веря в приближающуюся смерть.
Эльфийка оттягивала руки – безвольное тело казалось таким тяжёлым и постоянно норовящим выскользнуть. Мёртвое тело.
Но вдруг голова тяжело, дёргано, словно рука у реабилитирующегося паралитика, стала подниматься – и тусклые стеклянные глаза обратили свой взор на Анхарета.
- Любимый, я так испугалась… - клокочущий, свистящий шёпот, срывающийся порой на вскрики. – Поцелуй… меня…
Объятия – словно тиски. Успевшие неведомым образом остыть губы жёсткой безжизненной плотью прикоснулись к устам Анхарета.
И вкус крови во рту…

- Любимый! – её голос. Живой, здоровый. Как сквозь сон.
Привкус крови во рту.
Комната. Постель. Тепло и уютно. Потрескивает огонь в камине. Эллирия растрёпанна, как всегда по утрам, но это придаёт её нежному образу какого-то шарма. Но сейчас ночь, Анхарет чувствует это как друид.
Она испуганно смотрит на него. Нижняя губа у неё свезена.
Бросается к нему, гладит его по волосам:
- Любимый, наконец ты проснулся! Я так испугалась. Ты кричал во сне! Тебе снилось что-то ужасное? Ты так дёрнулся, что… видишь вот… - тонкий пальчик вытирает кровь с его губы. Вкус крови во рту – его собственный.

- Как это, где мы? В моём доме, конечно! - улыбнулась она и перелезла через Анхарета. - Ну, коли уж проснулись, давай выпьем горячего бульона, он наверняка готов.
Она встала, не утруждая себя одеться, и на фоне огня её фигура казалась выточенной статуэткой. Эльфийка подошла к очагу и присела на корточки; взяв лежащую неподалёку тряпицу, она обмотала ей руку и приоткрыла крышку подвешенного немного в стороне котелка. Потянув носом, она пропела:
- По рецепту матушки... Готово, судя по запаху, - обернулась через плечо. - Но не верь носу своему! Следует снять пробу.
Лежащий в углу палый пёс приподнял голову и скульнул. Эльфийка вытащила кость из котелка и положила её остывать, и пёс начал медленно подползать к камину.
Она разлила суп по двум эльфийским плошкам и, отдав подостывшую кость косматому спутнику, вернулась в постель, протягивая дымящийся сосуд Анхарету.

Удобно усевшись перед эльфом, Эллирия с улыбкой сделала жест, будто чокается с Анхаретом на расстоянии, и отпила пару глотков. Зажмурившись, точно довольная кошка, она слушала возлюбленного во внимательном молчании.
- Ну, теперь я твоя семья, - она протянула изящную руку и коснулась щеки друида. - Я и Вортак, - она кивнула на пса. - И мы никуда никогда не денемся, будем вместе до самой смерти... Если она вообще наступит!
Эльфийка весело рассмеялась и снова "чокнулась" плошкой.
- А ещё ты мне льстишь, негодник! Мою матушку редкая дворфийка могла обойти в стряпне, а уж они, этот коренастый народец, поверь мне, толк в кухне знают.
Она опечалено вздохнула: и было неясно, грусть в её голосе была ли от того, что она далека от мастерства матери - или от того, что пришлось признать за дворфами первенство в искусстве готовки. В любом случае, улыбка вернулась к ней незамедлительно:
- Завалимся ещё поспать? Или поглядим на звёзды?
Понемногу стала приходить ясность, что дом-то совершенно не эльфийский (очаг, стены, полноценная постель...). Но чей именно, определить было трудно.

Эллирия звонко рассмеялась, крепко сжимая руку Анхарета, но потом отпустила его и – шмыгнула одеваться.
Из дверного проёма высунулось острое ухо и хитрый глаз, и шёпот эльфийки достиг чуткого слуха друида: «Я тебя люблю!»
Она скрылась, и послышалась энергичная возня. Пёс лениво поднял голову, поглядел вслед хозяйке и тяжело вздохнул: похоже, ему не хотелось никуда и, пожалуй, ещё очень и очень надолго, но он понимал, как любой верный пёс, что пойти будет должен.
И вдруг стены как будто пошатнулись: но вскоре Анхарет понял, что это так хорошенько бросило его. Потом снова и снова – никто не толкает, ни ветра, ни силы какой, но штормит, будто выпил пару пинт доброго дворфийского эля!
Пёс взволнованно встрепенулся, а потом недовольно, даже угрожающе заворчал.
Снова тряхнуло.
Голос Эллирии, как будто издалека, как из колодца: кажется, зовёт, кричит что-то…